Интересно, подумал он, насколько различаются их понятия о том, что такое осторожно. Толтон еще сильнее сжал торпедометатель. И снова прикинул безопасное расстояние для метания.

— Приближается, — предостерегла личность.

На самой дальней протяженности теней в туннеле материализовалось серое пятно. Оно покачивалось и как будто бы уверенно продвигалось по направлению к станции.

— Теперь иначе, — прошептала Эренц. — На этот раз оно не прячется. — И тут же у нее участилось дыхание, потому что чувствительным клеткам наконец удалось сфокусироваться.

Толтон скосил глаза на медленно принимающее решение бесформенное существо, направляя торпедометатель вертикально, так, чтобы можно было бросить его прямо.

— Святые угодники, — только и сказал он.

Дариат вынырнул из устья туннеля и слегка улыбнулся, видя полукруг смертоносных узких горлышек, направленных на него из залитого ослепляющим светом пространства.

— Я что-то такое говорил? — спросил он невинно.

— Вы должны были нам объявить, кто вы,— осуждающе произнес персонал.

— Я был занят размышлениями о том, кто я такой.

— И кто же?

— Я еще не совсем уверен.

Толтон радостно завопил и вышел из-за колонны.

— Осторожнее! — предупредила Эренц.

— Дариат? Эй, это ты? — Толтон побежал вдоль платформы, ухмыляясь, как сумасшедший.

— Это я. — Только слегка сардонический тон окрашивал его голос.

Толтон нахмурился. Раньше голос его друга был на слух громким и чистым, никогда не нужно было даже сосредоточиваться на движении губ. Он сконфуженно помолчал.

— Дариат?

Дариат положил ладони на край платформы и перевалился наверх, как пловец, выбирающийся из бассейна. Казалось, требуется приложить массу усилий, чтобы поднять такую тяжесть. Накидка плотно облегала его плечи.

— Что случилось, Толтон? Ты выглядишь так, как будто увидел привидение. — Он хмыкнул, проходя вперед. Развевающийся край накидки задел один из пустых пищевых пакетов, и тот завертелся, отлетая прочь.

Толтон не отрывал взгляда от треугольного пластика, пока тот не остановился. Остальные снова привели свое оружие в нейтральное состояние.

— Ты настоящий, — Толтон слегка заикался. — Твердый! — Полный улыбающийся человек, стоящий перед ним, больше не был прозрачным.

— До чертиков настоящий. Госпожа Ши-Ри мне улыбалась. Кривой улыбкой, но определенно улыбалась.

Толтон робко протянул руку и тронул Дариата за плечо. Холод проник в его вопрошающие пальцы, точно от лезвия бритвы. Он отдернул руку. Но это определенно была физически ощутимая поверхность, Толтон даже оставил небольшую складку на материи накидки.

— Дьявольщина! Что же с тобой произошло, дружище?

— А, ну так вот вам история. Я упал, — рассказывал им Дариат. — Пролетел десять распроклятых уровней по этой шахте, всю дорогу вопил. Один черт знает, почему самоубийцы так любят спрыгивать со скал и с мостов, — не стали бы они прыгать, если бы знали, на что это похоже. Я-то не уверен, что сделал это с какой-то целью. Персонал меня подначивал это сделать, но все ближе подбиралась эта штука, которая меня ослабляла. Я, вероятно, перестал владеть собственными ногами, так ослабел. Что бы там ни было, я вылетел через край и шлепнулся прямо на верхушку подъемника. Я так тяжело падал, что даже вдавил его на несколько сантиметров. Дьявол меня возьми, как это было противно. Вы представления не имеете, насколько твердыми ощущаются предметы для призрака. Ну, во всяком случае, мне пришлось с силой преодолеть ногами крышу, чтобы вылезти туда. Прямо передо мной оказались земли этого сволочного призрака. Я даже почувствовал, как он подходит, точно волна жидкого гелия, которая заливает шахту. Но эта штука, когда она об меня ударилась, — она не стукнула. Она разлилась.

— Разлилась? — переспросил Толтон.

— Совершенно. Это было вроде какой-то липкой бомбы, взорвавшейся на крыше подъемника. Вся шахта оказалась залитой этой густой жидкостью. Все оказалось ею покрыто, в том числе и я. Но эта жидкость вступила со мной в реакцию. Я чувствовал ее капли. Было похоже на то, как тебя охватывает ледяной поток.

— Что ты хочешь этим сказать — вступила в реакцию?

— Эти капли менялись, проходя сквозь меня. Их форма и цвет старались соответствовать той части моего тела, где они находились. Я подумал — похоже, что мои мысли на них сильно повлияли. Я думаю — и моя форма. Так что воображение взаимодействует с этой жидкостью и формирует ее.

— Разум превыше материи, — скептически произнесла Эренц.

— Вот именно. Эти создания не отличаются от моего человеческого призрака, вот только что они состоят из этой жидкости, твердое воплощение. Они обладают душой, как и мы.

— И как же получилось, что ты стал твердым? — спросил Толтон.

— Мы за это боролись, я и душа того, другого существа. Столкновение вынудило это существо на минутку утратить сосредоточенность, вот почему материальная оболочка отлетела. Мы оба начали драться за то, чтобы впитать в себя как можно больше. И я оказался чертовски сильным по сравнению с ним. Я одержал верх. Наверное, получил семьдесят процентов того, что было в том до того, как я на него наскочил. А потом я спрятался на нижних уровнях, пока не исчезли все остальные из них. — Он обвел взглядом весь круг слегка что-то подозревающих лиц. — Вот почему они сюда явились. Валиск пропитан энергией, в которой они нуждаются. Это ведь из энергии состоят наши души, из жизненной энергии. Она их привлекает, точно цветочная пыльца — пчел. Вот чего они жаждут, они разумны, как и мы, они произошли из той же самой вселенной, что и мы, но теперь ими управляет слепой инстинкт. Они так долго здесь пробыли. Они страшно ослабели, не говоря уже о том что сделались неразумными. Все, что им понятно, — это что они должны питаться жизненной энергией, а Валиск — единственный и самый крупный источник, который они могут вспомнить и куда могут вторгнуться.

— Что они и делали в питательной жидкости, — сказала личность. — Поглощали из нее жизненную энергию.

— Угу. Что ее и истощает. И раз она исчезла, вы никогда не сможете произвести еще. Этот темный континуум напоминает проклятую разновидность потусторонья.

Толтон ступил на нижнюю ступеньку.

— Но более проклятую. Так это хуже, чем потусторонье?

— Боюсь, что так. Это, должно быть, шестой мир, безымянный вакуум. Единственный хозяин там — энтропия. Все мы склонимся перед ним в конце.

— Это не мир Звездного Моста, — резко возразила личность. — Это один из аспектов физической реальности, и как только мы поймем и сведем в таблицы то, что ей принадлежит, мы поймем, как открыть хотя бы крошечную щелочку и сбежать. Мы ведь уже положили конец тому, чтобы эти создания поглощали нас дальше.

— Как? — Дариат с подозрением оглядел пустую станцию.

— Артерии обиталища с питательной жидкостью закрыты.

— Ой-ой, — вздохнул Дариат. — Это не тот ход.

Когда им было отказано в питании, Оргатэ начали искать вокруг новые источники сырой жизненной энергии, крича своими странными трудноразличимыми голосами. Их соседи, которые наводняли органы южной вершины, пронзительно верещали в ответ. Даже там обильные питательными веществами жидкости начали высыхать, но сами органы достаточно изобиловали зажигающим жаром жизненной энергии. Достаточной для тысяч потребителей.

Оргатэ нашли путь между звездоскребами и улетели.

Дариат, Толтон, Эренц и еще несколько человек стояли возле одной из пещер, которой они пользовались как гаражом для грузовиков.

Эренц облегченно вздохнула сквозь зубы.

— По крайней мере, они все еще направляются к южной вершине.

— Их уже более тридцати, и они прогрызаются сквозь наши органы,— сказала личность. — Разрушения, которые они приносят, переходят все границы. И есть только единственная дверь под давлением в звездоскребе Иган, которая препятствует образованию атмосферной бреши. Придется вам переходить в наступление. Дариат, огнеметы их убьют?